Дженнифер Де Леон: Моя мама шьет, научила меня писать

Наши редакторы вручную отбирают продукты, которые мы представляем. Мы можем получать комиссию от ссылок на этой странице.

Автор книги «Без границ» рассказывает, как сломанный прибор вернул воспоминания и благодарность.

В недавний не по сезону жаркий день мы с сестрой были призваны помочь разобраться в гараже моих родителей, переполненном хламом, накопленным десятилетиями… отдыхая от повседневной работы — я писатель; моя сестра работает консультантом в колледже. «Может быть, нам стоит просто избавиться от всего, не просматривая это», — предложила она. Часть меня согласилась, но потом я заметила старую швейную машинку «Зингер», принадлежавшую моей матери, цвета слоновой кости, с толстой кофейно-коричневой полосой сверху и знакомым серебряным циферблатом. Я смотрел на это с такой напряженностью, что внезапно мне исполнилось 10 лет, и я смотрел, как моя мать сидит в конце обеденного стола перед этим Сингером.

Мне нравилось наблюдать, как она зубами обрезала нить и нажимала ногой на черную педаль. Эта машина мурлыкала. Это были брюки для меня, рубашка для сестры или даже шторы, которые привлекали все ее внимание. Когда она нависла над Сингером, щурясь на иглу и разглаживая ткань ладонями, я мог сказать, что она перенеслась в другой мир. Это было далеко от ее повседневной работы домработницей в богатых семьях в пригороде Бостона, от бесконечных обязанностей иммигрантки, жены, матери, дочери и сестры.

Но, если подумать, она не шила уже много лет. — Что случилось с твоим новым? Я спросил ее. Я думал о компьютеризированной швейной машине с причудливыми пуговицами; рабочая лошадка, она действительно выполнила свою работу.

— Оно… там, — сказала мама, указывая тыльной стороной руки на дом.

Моя мать, одна из старших из семи детей, первой переехала из Гватемалы в Соединенные Штаты. Это были семидесятые годы, и Гватемала находилась в разгаре 36-летней гражданской войны. Но, как шутит моя мать, более острой была война между ее матерью и отцом. Он был алкоголиком и редко оставался на работе. Семья выжимала ресурсы везде, где могла: моя мать и ее сестра буквально делили одну плату за посещение школы: моя мать ходила на занятия по утрам и спешила домой во время обеда, чтобы передать свою форму (дыры которой она зашивала) моей тете, которая посещать дневные занятия. Каждый вечер они делились заметками. Когда моей матери исполнилось 18, она уехала в США.

Она приземлилась в Лос-Анджелесе, где провела годы, работая няней с проживанием, отправляя деньги домой и изучая английский язык. Однажды она так отчаянно нуждалась в родном языке, что нашла в «Желтых страницах» совершенно случайную испанскую фамилию и набрала номер. Миссис Сантьяго взяла трубку и целый час разговаривала с моей матерью по-испански! Моя мать так тосковала по дому, что подумывала о возвращении в Гватемалу, разрывая себя как шов от своей новой жизни в Америке. Но когда она получила телеграмму на английском языке из пяти слов: «Ваш отец очень болен», она не знала, что означает это слово, и к тому времени, когда она смогла найти это, ее отец умер. Не имея возможности заботиться о нем, у нее не было другого выбора, кроме как остаться, работать и поддерживать свою семью дома.

Будучи молодой женщиной в США, она полюбила моду. На ее фотографиях в сепии с закругленными краями, сделанных в это время, были изображены кокетливые позы рядом с пальмами, на променаде или на пляже, когда она моделировала платье за ​​платьем, джинсы-клеш, укороченные топы и даже бикини. Она носила повязки на голову, шарфы и туфли на массивном каблуке на платформе. С помощью только иглы и нитки она могла переделывать и ремонтировать, развивая свою страсть, выходящую за рамки географии, языка и культуры. Она открыла для себя возможность самовыражения через одежду и аксессуары, позволяющие ей чувствовать себя красивой в новой стране.

Шаг за стежком она жила в Америке. Она выучила английский, накопила денег, переехала через всю страну в Массачусетс, вышла замуж за моего отца, стала гражданкой США, вырастила трех дочерей, купила дом. На Рождество, в год, когда она была беременна мной, ей очень хотелось иметь собственную швейную машинку. Но за 200 долларов это было слишком дорого. Той весной, когда я родилась, мама сказала отцу: «Мне с двумя девочками надо шить». Он засмеялся, и они вместе поехали в Сирс; они заставят это работать. Благодаря этому она преуспела, шила свою семейную одежду: подшивала джинсы, укорачивала платья и добавляла стиль своему дому, шив шторы и наволочки. Стежок за стежком. Год за годом. В конце концов, она даже вернулась в школу и получила диплом GED, когда я был первокурсником в старшей школе. Она настояла на том, чтобы одолжить кепку и платье моей старшей сестры для фотографий в местной портретной студии Sears. Платье было слишком длинным, поэтому, естественно, она его тоже подшила.